Автор: CardinalSin
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гриффит/Гатс
Жанр: ангст, недороманс
читать дальшеШторы задвинуты плотно, тяжелые ткани закрыли окно, все резное, полное виньеток и позолоты. Вот только на них самих украшений много больше, они переливаются, как крылья дивной птицы, той, что исполняет любую мечту.
Ему всегда казалось, что эти существа прекрасны, те, кто осуществляют заветные мечты людей.
Занавешенные окна… Когда он смотрел туда в последний раз, там стояло бескрайнее небо, а теперь эти тряпки. Золоченых птиц. И райских кущ.
Он прочитал так много книг в этой библиотеке…
На столе потрескивает свеча, ее пламя неровное, дерганное, и, словно бесноватый зверь, скачет по листам и пальцам свет. Сидящий изогнулся над книгой, обратившись в сплошной знак вопроса. Дорогое сукно стягивает спину, как доспех. Время от времени его плечи подергиваются и он бросает короткий взгляд на занавешенные окна. Тогда в его руках мелькает перо, остроконечное, с обрезанным краем, и стремительно летит над бумагой рука, цепко согнутая, будто ястребиная лапа.
Гатс уже порядком устал обтирать холодные стены, высматривая, что творит его друг; дверь немного приоткрыта, и если тихо дышать, то можно довольно долго простоять незамеченным. Факелы чуть слышно шипят, часовые ходят по коридорам. Далеко. Внезапно мечник морщится - ссадины на руке побаливают, смешные такие полоски, красненькие. Он даже улыбается горько. Сколько таких на его теле…
Он все чаще покидает банду Ястреба, чтобы в одиночестве побродить по парку вокруг дворца. Внутри слишком тесно, камни давят, и люди. Люди вокруг давят еще больше. Он и не думал, что так сложно выдержать бой. Взглядов. А тут все вокруг вызывает на схватку. Но без меча.
Хорошо, что есть тот на кого можно положиться.
Всегда.
Воин благодарно улыбается сквозь узкую дверную щель, весь погруженный в приятную задумчивость. «Но как же все-таки хрупка его спина, - невольно усмехается
Гатс, наблюдая за крошечной фигуркой, погруженной в чтение, – такие узкие плечи и на них… такая ноша. Вот это человек…У него действительно есть талант, есть душа, сильнее и много больше тела, наверное... но все же. Смелый и храбрый воин, и так худ… Впрочем, взять туже Каску, она вот вообще девчонка, а дерется как десять мужиков. Если конечно захочет, - тихо звякает о камень рукоять меча. - За него, – выдыхает Гатс. - Она за него жизнь положит. Как тысячи прочих».
И точно, Гриффит улыбается. Конечно не ему, книге, но как открыто. Так… так, словно все вокруг уже лежит подле, и на губах его улыбка Творца... «Наверное, я знаю, что такое Бог», - думает Гатс, ничуть не смущаясь сравнения, не замечая, как сердце бьется чаще, когда он видит спокойное и светлое лицо хрупкого юноши, что может подчинить себе весь мир.
- Иди сюда, - Гриффит захлопывает книгу, поднимаясь со стула. Его приталенный жакет смешно топорщится на груди, и Гатс делает шаг, а потом еще. Ноги, затекшие от долгого безделья, гудят, а голова... да, точно, лучше о ней не думать. Трясет ей, как собака, словно отряхивается, отгоняя весь этот бред, и, наконец, поднимает глаза на своего командира. А тот, смеясь, срывает с волос повязку, и пряди искрящейся волной облепляют его плечи.
- Давно ты тут стоишь? – улыбается Гриффит. И Гатс, опустив голову, скалится. Щеки жжет. Не сводит от боли. И это хуже, много хуже.
А Гриффит вдруг забывает о нем и начинает перебирать свои многочисленные записи, и черные вязи слов пестрят на белоснежных листах, которыми завален весь столик и резной паркет под ним. Гатс отходит к полкам, подпирающим комнатный свод. В сумраке книги напоминают каменную кладку, будто ими и выложены стены. Он проглядывает их одну за другой, неспешно ворочая глазами по толстым позолоченным корешкам. «Это кладезь людского ума», - думает мечник, а в глазах - искры от серебристых волос. Слишком острые, чтобы их смахнуть, и неживые, чтобы можно было их убить.
- Ты прочитал все это, да? – он точно полный глупец, думает о себе Гатс. Но пусть лучше глупец чем…
- Еще нет, но есть такая цель, - снова смеется Гриффит. – Могу научить и тебя…
- Меня? Не, на кой черт мне это, - гогочет Гатс, но в груди что-то болезненно сжимается. Книги… выдуманные миры… это…
- Как знаешь, - пожимает плечами юноша, - впрочем, ты прав, у тебя совсем другая роль. И знаешь, - Гриффит замолкает, дожидаясь, пока Гатс поднимет на него покрасневшие за день глаза, - ты мне и так подходишь.
- Это здорово, - хохочет в ответ Гатс так громко, будто желает порвать себе два мешка, что заставляют его вдыхать.
- Но я могу подобрать книгу и для тебя.
В его словах столько веры, что Гатс, как ребенок, на миг забывшись, вскидывает голову, будто его позвали из пустой комнаты играть на улицу со всеми остальными, и скоро, совсем скоро он сможет так же веселиться. И даже больше, он сможет…
- Вот она, с картинками, - к нему летит пухлый томик. И мечник, зажав его в ладони, чуть не содрав обложку, жадно листает первые страницы. Потому десятую, сотую… Вся книга - сборник поз совокупления. И голубой глаз похабно усмехается.
Желание заехать глупой книгой в голову паршивца становится слишком сильным, и он уже собирается раздосадованный швырнуть ее в наглую башку…
- Я хочу, чтобы ты убил для меня одного человека, - глаза Гриффита отливают золотом.
«Точно, как у ястреба», - думает Гатс успокоено.
«И все это сумерки моей башки, все эти образы… волосы, подумать только», - руку приятно тяжелит меч, и дело, такое привычное и знакомое, греет душу, заполняет ее, а после времени на подумать уже не остается.
***
- Ты отлично справился, - лучезарная улыбка в награду за пару тройку выпотрошенных ублюдков с большой дороги. «Чего-то судьба расщедрилась», - веселится Гатс, когда они объезжают окрестности Мидланда. Город стоит вдалеке, будто выдумка. Слишком смешная, чтобы быть правдой. Слишком маленькая, чтобы устоять на бесконечном горизонте.
- Это было не сложно, - хмыкает мечник. – Я просто убил…
- Я все это знаю, Гатс, каждого твоего трупа, – конь Гриффита шагает так близко, что их стремена звякают друг об друга. - В лицо. И даже по именам.
В его голосе вечно сквозит уверенность.
- Правда? – Гатс открывает рот от такого заявления, прикидывая, сколько сотен стоит упомнить. – А если решу тебя проверить?
- Ты? – и от с трудом скрываемого скептицизма хочется убить. Или... сдохнуть. - Да ладно, кончай злиться, есть один, кого я не знаю точно, или даже… десять. Те, что были до того, как ты примкнул к нашей банде.
- Ерунда, - фыркает Гатс, - «нашел тоже тему…», - и равнодушно бросает:
- Сражался, как и все наемники, бил кого попало. Я и сам не помню.
- Ну и забей, - просто лыбится Гриффит, посылая коня в галоп. Лошадь Гатса рвется ему вслед, но всадник упрямо тянет поводья, заставляя животное продолжить свой неспешный шаг, и угрюмо глядит, как хрупкая фигурка соскальзывает за горизонт.
***
А спустя пару дней, после очередного дела, Гриффит сам приходит в его комнату, чтобы выразить благодарность. Скрещивает на груди свои тонкие хрупкие руки, как у фарфоровой куклы, что разбивают на первый же день глупые дети, и пухлые розовые губы, совсем не такие, как у друзей вокруг, выдыхают: «Так пусть это дело останется между нами, Гатс», - и мечник все острее понимает, что должен был умереть еще в детстве…
- Я по-настоящему тебе доверяю. Ты мое…
Конца фразы он не слышит, бредет в ночи к постели, гасит пальцем свечу и зажимает голову. В ней чудовищным доказательством краха - один вопрос: почему окончание среднее…
***
Гатс разлепил с утра глаза, чувствуя, как ломит башку где-то в затылке, будто по ней всю жизнь били. Впрочем, так оно и было…
Если быть честным с собой, сон, который ему снился, бьет еще сильнее, чем та дубина в руках толпы разбойников. Ему снился…
- Чего телишься, пора и тебе наконец размять косточки, - усмехается курносый мальчишка, повиснув на распахнутой двери. - Пойдем Гатс, нас правда уже заждались.
***
Бой правилен. Он заполняет тебя целиком. Глотает, как море рыбу, а потом. «Бросает на берег, - думает мечник уныло, - когда все кончается. Под его мечом корчится в пьяном угаре заговорщик, потом еще и еще. Их там целая шайка. Толстопузых обросших уродов, что решили предать его Гриффита.
Меч отбрасывает жалкие тела по кустам, вся поляна залита кровью, кишки, как скользкие слизни, трещат под ногами. Пора уходить. Ведь это убийство.
Гамбино высится, громадный, размером с небо, и падает, пораженный в бок, с рваной раной. Только его он и помнит. Все прочие, все убитые им стираются в один сплошной плащ на теле его отца. Убийство. Это просто работа меча. «А я же мечник», - криво улыбается Гатс. Его в последнее время радует обреченность.
***
«Сквозь цепкие ветки и коряги бежать легко, особенно если с десяток лет тренироваться. Но все равно спотыкаешься», - думает Гатс, зацепившись за корень и пропахивая носом землю.
- Подумать только, Мой Лучший Воин упал, - слышится голос, полный скорби, и над ним встает знакомая фигура. Узкая черная тень мажет лицо, закрывая солнце, но почему-то света становится больше.
«А эти проклятые волосы такие мягкие», - думает Гатс, поднимаясь на ноги.
- Я всех убрал, свидетелей больше нет.
- Отлично, - и Гриффит уходит дальше по лесной тропе.
Они гуляют довольно долго, кругами возвращаясь к замку, и Гатсу кажется, что нет ничего глупее этой старой каменной глыбы, где живет столько гнилых человеческих существ…
- Думаешь, я слишком жесток? – теряясь в тени деревьев, внезапно выдает Гриффит.
- С ума сошел?! Да ты уже сотню убил и не одну! Это ж бред, ты столько уже сделал для этой своей цели, и еще больше сделаешь! Ведь правда?! – зачем-то срывается на крик мечник.
- Правда… - медленно качает головой новоиспеченный граф. – Цель…
В темноте его плащ похож на саму тень. Только лицо сияет.
Внезапно в черноте за его спиной появляются огоньки, скачут по кустам и приближаются, начиная походить на глаза. Гатс делает шаг вперед, перехватывая поудобнее меч, но тотчас все исчезает, и он натыкается на хрупкое плечо.
- Извини, совсем уже спятил, - смеется мечник, не видя, как загораются глаза Ястреба, и в них сквозит неизбежность.
- Я, наверное, слишком жесток, - повторяет Гриффит, - но знаешь, это не главное мое качество…
Из-под плаща выскальзывают тонкие бледные руки и обивают могучую шею, впиваясь в плоть жертвы, как хищные птицы.
Он почти начинает различать в сгустившейся за узкой спиной темноте силуэт. Хромоногий и знакомый до ужаса.
И Гатс дрожит, отбивая зубами дробь, будто страх уже перебил ему ногу и воткнул в мозг костыль. Но тонкие пальцы поглаживают вспотевшую, измазанную чужой кровью шею, касаются его щеки, рыхлой от ужаса. И Гриффит, легкий и гибкий, смотрит внимательно, изучающее, будто тоже видит что-то за его трясущейся спиной. Чуя, как подгибаются ноги, мечник закрывает глаза, но там стоит тот же образ. Губы, гладкие и божественные, стремительно касаются его, обветренных и пересохших после всех этих адских дней. И разом тысячи ледяных ночей, когда он трясся от ярости и боли в палатке, и под грузным телом потного мужика, что купил его на ночь, и убегая из последних сил от тех наемников, что захотели вдруг его смерти, и даже там, с мечом в зубах на переправе, когда он был еще слишком слаб, встают в его голове, рассыпаясь...
Гатс застывает, сам не понимая, как губы приоткрываются, пораженные нежным прикосновением, и он ощущает язык.
Он откидывает Гриффита в сторону, совсем легко, не желая свернуть его хрупкую тощую шею. Сплевывает.
А тот, взлохмаченный и довольный говорит:
- Подойди же ближе, Гатс, наши тайны не для сотен ушей, что прячутся в этом лесу.
И улыбается довольный, наглый. Нет… абсолютно счастливый, прямо таки сияющий от счастья, будто совершил главное в своей жизни дело, будто выворотил из спины торчавший там тысячу лет гнойный шип и снова смог ходить… Гатс распрямляет спину и идет. Приблизившись, наклоняет голову, и ухо застывает у самых губ счастливого юноши.
- Ты похож сейчас на быка, - шепчет Гриффит, срываясь на смех, и тотчас взгляд его леденеет, устремленный за горизонт. - У нас с тобой есть одно дело…
***
Стоит глубокая ночь, стотысячная или может... миллионная? Зубы хрустят, но слезы продолжают течь, пачкая позором огрубевшую кожу. Слезы вода, ей плевать, что кто-то хочет разломать свои зубья, лишь бы заставить сердце прекратить кровоточить.
И даже когда пройдет много лет, и все закончится, как известно, фатально, а темы «потерянный рай» в лексиконе Гатса так и не появится, в измученной голове неумирающего черного мечника будет странной болью пульсировать единственная мысль: там, стоя за спиной у Гриффита, в том злополучном лесу, Гамбино в последний раз ему улыбался.