[Berserk-world]

Автор: Исфирь
Рейтинг: R
Пейринг: Гатс/Гриффит
Жанр: ангст
Саммари: Гатс ушел от Грифита, Гриффит пришел к Шарлотте - небольшая вариация на тему.

«Я ухожу» все еще звучало в ушах, било по голове молотом и оглушало до темноты в глазах, которые сейчас не видели ничего перед собой, кроме темной фигуры, уверенно уходящей по свежему снегу. Каска говорила ему что-то ободряющее с полными слез глазами, но он не слышал и не помнил, что именно, она не понимала ничего, а у Гриффита в глазах темнело, и единственным желанием было броситься за ним, найти и вытрясти вместе с душой ответ на вопрос, почему он ушел от него. Но он держался, потому что голос в голове шептал, убеждая, что все пройдет, а цель останется, вот она, уже совсем близко, осталось только руку протянуть и дотянуться до нее. Этот голос было почти не слышно за пеленой боли, и Гриффит изо всех сил цеплялся за него, вытягиваясь наверх, но черное отчаяние все-таки захлестывало с головой, как спускающиеся на землю темнота и дождь. Он сам не знал, куда и зачем он шел, когда оказался рядом с замком, и оглушающий раскат грома расколол его мысли. По лицу хлестали холодные капли, не остужая горящие щеки, и вода слепляла и делала тяжелыми длинные пряди, сейчас мокрой обузой висящие рядом с лицом.
Гриффит посмотрел на небо, роняющее слезы вместо него, и темный силуэт с тонко затянутой талией показался в узком стрельчатом окне. Дерево было совсем рядом, высохшее и лишенное листьев, и его черные ветки стучались прямо в окно принцессы. Не особо думая, Гриффит подтянулся и полез вверх, цепляясь за ветки, чтобы заглянуть в освещенную комнату.
Шарлота распахнула резную створку, чуть было не сбив ей ветку, на которой он стоял, с взволнованным лепетом:
- У вас будут большие неприятности… - «неприятности» было слишком мягким словом, но он, пожалуй, был к ним уже готов.
- Могу я войти в комнату? Будет совсем нехорошо, если меня здесь заметят.
С одежды и волос текло, и он на мгновение почувствовал что-то вроде раскаяния за принесенный беспорядок, но принцессе тоже было не этого. Она вцепилась в лацканы пиджака и уткнулась в грудь, а по нежным девичьим щекам текли слезы, смешиваясь с водой. Шарлота выплакивала все, что накопилось у нее за это время, и Гриффит не мог ее винить в этом, потому что во всех ее бедах был так или иначе виновен он. Кажется, Шарлотта была не против, когда прижималась к нему так тесно и вскидывала заплаканные покрасневшие глаза. Он видел волнение девушки, но слова, вылетающие вместе со всхлипами, исчезали в никуда, не долетая до сознания и растворяясь в сырой темноте. В глазах все время стоял его мечник, кидающий через плечо «прощай» и отворачивающийся от него равнодушно, который уже все давно решил, и который так преданно смотрел на него еще вчера...
Хватит!
Он успел увидеть удивленно распахнутые глаза принцессы, когда вцепился в ее губы, целуя жестко и долго, прижимая к себе изящное тело и тщетно ища в нем чего-то… Ощущение терялось и не приходило, когда вместо жестких обветренных губ он чувствовал эти, пухлые и нежные, со вкусом молока и шоколада, и злился на себя, на Шарлоту и Гатса, от которого он никогда бы не мог ожидать такого...
Принцесса боялась, он чувствовал ее напряженное тело, вжатое в него, заходящийся стук ее сердца, рваное дыхание и тонкие пальчики, вцепившиеся в его руку.
- Н… не надо… - испуганно пискнула она, чувствуя, как жесткие пальцы грубо впиваются в ее бедра, но протестующий крик утонул во рту Гриффита.
Грудь была мягкой и нежной, невозможно податливо и неприятной на ощупь
- Страх и печаль нужно сжигать… Тогда не о чем будет беспокоиться… - Гриффит напрасно уговаривал себя, с широко распахнутыми глазами глядя на Гатса, стоящего прямо перед ним смотрящего на него с чувством собственной правоты.
Трудно касаться горячей бархатистой кожи и не вспоминать, как эти прикосновения обжигали другое тело, когда парень, напряженный и зажатый, лежал под ним, кусая губы и вцепляясь дрожащими пальцами в темную ткань. Гриффит насилует себя, целуя сладкие губы и вспоминая неверящие карие глаза напротив, от шока ставшие круглыми, когда он боялся до жути, до дрожи во всем теле того, что мечник оттолкнет его и с отвращением отвернется, сплевывая. Но губы дрожали и чуть раскрывались навстречу, давая языку скользнуть внутрь, коснуться острых зубов, выпрашивая продолжение...
Неправильно чувствовать под собой хрупкое девичье тело, раздражающее и не нужное, когда Гатс крепко стискивал зубы и жмурил глаза, пытаясь сдержать низкие тихие стоны, рвущиеся из горла. Серебристые волосы дико и совершенно прекрасно мажут по щекам и груди, Гриффит целует живот и спускается все ниже, сияющими в темноте глазами наблюдая, как Гатс комкает в руках простыни, отчаянно желая прикосновений. Невыносимо раздвигать грубо нежные бедра коленом, вжимаясь, и не чувствовать чужой напряженной плоти, только больное возбуждение и тяжелое дыхание Шарлоты, которое отметает все в сторону. Гриффит резко входит в женское тело, не чувствуя ничего, кроме обжигающего отчаяния, и до хруста сжимает в пальцах руки девушки, заставляя себя ритмично двигаться. Он слышит тихие всхлипы и стоны, чувствуя, как стройные ноги обнимают его за талию, и в голове мелькают яркие образы: Гатс, вцепляющийся до боли в узкие бедра, оставляющий красные пятна, которые на утро станут отекшими и синими, тянущей болью напоминая об этой ночи.
Это все было ужасающе неправильно, такого не должно было случиться, этого не могло было быть, и все было как обычно до того момента, когда задыхающаяся Каска прибежала к нему в одной ночной рубашке и наспех накинутой шубке со словами «Гатс хочет уйти».
Кажется, как будто теперь у него вместо сердца развороченная куском железа рана. Шарлотта спит, уткнувшись в подушку и сжимая кулачки.
Он вспоминает глаза Гатса, счастливые, ошарашенные, как будто нему подарили новый мир, и на глазах появляются слезы, не приносящие облегчения.